хитро спросила блондинка.
— Что? — возмущенно посмотрел на нее Бес. — Я-то нет, извращение какое!
Глава 25
— Так, раздеваемся на площадке до трусов, вещи в мешок, а то всю квартиру провоняем! — скомандовал Бес, когда мы поднялись по лестнице на его этаж. Мы с гоготом и шуточками стащили с себя благоухающие помойкой тряпки. Соседка, высунувшаяся, было, из-за двери, чтобы устроить нам втык за шум, только ахнула: «Господи!» и, мелко крестясь, скрылась обратно в своей квартире.
Квартира Беса — это было то еще отдельное приключение, потому что это была коммуналка с длинным коридором, в конце которого маячили двери в душ и в туалет. Бес вместе с родными занимал две здоровенных комнаты. Мама и бабушка жили в одной, а Бес с братом, клеткой с попугайчиками и двумя меланхоличными котами — в другой. Которая, на наше счастье, была как раз впритык к душу.
Первыми отмываться отправились обе девчонки. А мы с Бельфегором, длиннолицым бардом и, собственно, самим Бесом забурились в его комнату, которая при помощи занавесок, шкафов и фанеры была поделена еще на несколько комнат поменьше — закуток его брательника, школьника лет десяти-двенадцати, мастерская Беса, где стояла швейная машинка «Зингер» какого-то допотопного производства, в вычурным колесом и педалью, а на стеллаже высились пачки обрезков кожи, рулоны дермантина, картон, какие-то коробки и прочие ремесленные мелочи. За шторкой от мастерской была спальня Беса. А в передней части, впритык к двери, нечто среднее между прихожей и гостиной. С обеденным столом, тумбой с черно-белым телевизором, кадкой с фикусом. На широченном подоконнике стояла клетка с горланящими волнистыми попугайчиками. А с книжной полки на почти голых нас меланхолично взирал рыжий котяра.
Из-за шторки высунулась кучерявая голова брательника Беса. И тут же спряталась обратно.
Одеваться мы пока не торопились — не хотелось натягивать чистые шмотки до помывки. Волосы так вообще хотелось снять вместе с остальными вещами. Потому что пропахли они так, что, казалось, отмыть их вообще нереально.
Блин, эти волосы… Я то вроде бы привыкал к своей длинной шевелюре, даже находя в этом особый шик. Но вот мытье и расчесывание было настоящей пыткой. До моего появления внутри своей головы Вова-Велиал, кажется, сильно не заморачивался, либо просто оставляя патлы висеть нерасчесанными, либо собирая спутанные пряди в хвост на затылке. Но мне было как-то западло носить такую прическу. Так что каждое утро я, шипя и матерясь, продирал спатлы расческой до тех пор, пока гладкость и аккуратность результата меня не устраивала. Жесть, никогда не задумывался раньше, сколько, оказывается, возни с длинными волосами.
Бес бросил сумку с добычей на пол и расстегнул молнию. Сверху лежал тот самый деревянный хрен.
— Я думал, мы его выкинули! — засмеялся Бельфегор. — Зачем он нам?
— Эй, такое произведение искусства нельзя было бросать, — заявил Бес. — На полку поставить что ли? Не, у меня нельзя, мама с бабулей напрягутся. Надо кому? Только чур не выбрасывать чтобы!
— Давай мне, — сказал я. — Будет у нас в группе приз главному говнарю года.
— Главному кому? — удивленно захлопал глазами Бельфегор.
— Переходящий хрен за особые достижения, — заржал я и запихал добычу в свой рюкзак. — Теперь на вопрос о моей доле добычи с похода на свалку я смогу честно и откровенно отвечать, что хрен я получил!
Чтобы не терять времени даром, Бес взялся снимать с нас мерки. Мы с Астаротом примерно одного сложения, так что я был сегодня за него.
Длиннолиций бард покинул нас как-то незаметно, я даже не успел отследить, в какой момент он ушел. Пока я ходил в душ, девчонки тоже ушли, а Бес успел нарисовать парочку эскизов наших будущих сценических костюмов. Судя по довольному лицу Бельфегора, он тоже принял в креативе участие.
— Короче, смотри, в чем идея, — начал мне показывать Бес. — Костюм будет сборный, чтобы его можно было частями тоже надевать. Вот это жилеты, на них мы пустим голенища и уделам клепками, будет круто, как чешуя будет смотреться. Поверх вот такой плащ. Тут ремни с пряжками… Можно сделать капюшоны с рогами, а можно что-то вроде шлема. Кстати, если заморочиться и придумать конструкцию крепления, можно еще сделать крылья типа как у летучей мыши…
Я слушал и кивал. Лезть со своим ценным мнением в работу профи, который пока еще просто не успел осознать по-настоящему свой талант, я не собирался.
— В общем, порешали, — резюмировал Бес. — Думаю, до Нового года управлюсь. Или надо раньше? У вас есть какой-то концерт?
— В середине ноября, — ответил я. — Там, конечно, почти без зрителей, это прослушивание. Но произвести впечатление, как говорится, бесценно. Так что если хотя бы жилетки будут готовы, круто будет.
— Сделаем, — Бес хлопнул ладонью по столу. — Чай?
Тут в дверь позвонили. Бес, как был в трусах, выскочил в коридор и помчался открывать. Вернулся в обществе второй блондинки, которую мы видели с ним в мордоре.
— Так, братва, с вами хорошо, но у меня тут кое-что наклевывается, — сказал он, приобнимая гостью с весьма недвусмысленным видом.
Да уж, Илюха-Бес любвеобильный парень, ничего не скажешь. И кроме этих трех девиц у него еще где-то имеется официальная жена. Правда, живут они отдельно, девушка не выдержала бытия в его странной квартире.
— Обычно, когда девушку приглашают в театр, то встречаются у главного входа, — сказала Ева, зябко ежась на пронзительном ветру, швыряющим в лицо горсти мелкой ледяной крупы.
— Да в полночь это нечасто происходит, — усмехнулся я, обнимая девушку, чтобы она не мерзла. Мы стояли рядом с невзрачным крылечком с непарадной стороны драмтеатра. — Но я подумал, что тебе тоже будет интересно. Ночь, изнанка театра, вот это все…
— Конечно не захочу! — заявила Ева, утыкаясь носом в мой шарф и пряча замерзшие руки под мою куртку. — А долго нам ждать?
— Не знаю, как получится, — я прижал девушку к себе покрепче и подумал, что идея ее позвать и в самом деле неплохая. Хоть и приходится мерзнуть, пока ребята не подъедут. Действительно что-то долго.
Из-за угла вывернула машина, свет фар на секунду меня ослепил. Хрустя засыпавшей дорогу ледяной крупой, серая «волга» въехала на пандус и остановилась рядом с нами. Дверь открылась, и первым из нее выскочил Бельфегор.
— Еле упихали все! — своим всегдашним восторженно-мальчишеским голосом сказал он и надавил на кнопку звонка. Потом постучал. — Тетя Люба, это я, Боря!
Щелкнул замок, дверь приоткрылась, через цепочку на нас смотрела пожилая дамочка при ярком макияже, высокой прическе и с жемчугами вокруг шеи.
— Ах, Боренька! — радостно заквохтала она. — Эти ребята тоже с вами? — кивок в нашу с Евой сторону. — А я-то думала, может хулиганы какие тут трутся. Чуть не шуганула. Твоя мама меня предупредила, давайте, заходите. Может, чайку попьем? Я печенюшек напекла!
Речь театральной вахтерши журчала фоном, пока ребята выгружали из машины инструменты и затаскивали их в театр. С водительского места выбрался Иван, в этот раз всего лишь в джинсах и свитере, но, почему-то уверен, что они тоже не в подвальной мастерской сшиты.
— Привет! — я пожал журналисту руку. — Ты уж прости, что выдернул тебя в такое время, и припахал еще. Но подумал, что если будет репортаж с места событий, то…
— Да забей, все ты отлично решил, — Иван подмигнул. — Кроме того, я в театре в такое время никогда и не был.
Мы вошли в дверь последними, я запер замок изнутри и оказался в маленьком фойе черного хода, как оказалось, очень вовремя.
—…точно не нужен? — настойчиво выспрашивала тетя Люба у Бельфегора. — Может, мать из него шторы наделает на дачу или еще чего…
— Так он же черный, — отмахнулся Бельфегор. — Мама черные шторы не повесит, даже если ей пистолетом угрожать!
— Ох, ну как знаешь… — тетя Люба покачала головой и театрально закатила глаза. — У меня прямо сердце кровью обливается, сколько бархата на свалку…
— Бархата? — встрял в разговор я. — А о чем речь вообще?
— Да про кулису старую, — дернул плечом Бельфегор.
— И что с ней? — уточнил я.
— Повесили новую, а эту сняли и собираются выбросить, — быстро ответил Бельфегор, пока тетя Люба театрально собиралась с мыслями. — Вот и пусть выбрасывают. Нам-то она зачем?
— Балбес ты, рыжий! — я толкнул его в плечо и повернулся к тете Любе. — Конечно бы заберем
